3. Процесс легализации
3.1 Выставки в ДК Газа и в Павильоне Пчеловодства
Стоит сказать, что борьба за свободную демонстрацию своих работ началась достаточно рано и была прямым следствием разгрома Бульдозерной выставки.
Первыми победами нонконформистов стали выставки в Павильоне Пчеловодства на московском ВДНХ в 1975 году и выставки Газаневщины в ленинградском ДК имени И. И. Газа в 1974 и 1975 годах.
Первая выставка «газаневской культуры» прошла по горячим следам Бульдозерной выставки: ещё шло обсуждение реакции советских властей на это мероприятие и вернисажа в Измайлово.
Требование художников во главе с Юрием Жарких о предоставлении выставочного пространства было удовлетворено, поскольку существовал риск ещё одного международного скандала.
Так в ДК имени Газа оказались 120 произведений ленинградских нонконформистов. При этом художники выставлялись в условиях «информационной блокады», но в течение четырёх дней.
Зрительский интерес был огромен: выставку посетило более 15 тысяч человек, были представители иностранной прессы и даже первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Романов. За ходом выставки следили сотрудники КГБ:
«До конца сеанса остается три минуты. Товарищи художники, проследите за эвакуацией зрителей из зала».
Выставка в ДК им. Газа. 1974.
Вторая выставка состоялась через год и была даже более масштабной. Оба раза зрителей запускали партиями, и они могли находиться на выставке лишь 40 минут. По воспоминаниям участников, команды, передаваемые сотрудниками КГБ через громкоговорители, порой звучали странно для человека непосвящённого:
«Художники к стенке! Зрители за решетку!»
Речь шла о решётчатой двери в ДК Газа, через на которую на выставку попадали без очереди жёны партийных руководителей, друзья самих художников и другие «не рядовые» граждане: порой там собиралась толпа, что создавало излишний хаос.
Однако этот этап борьбы ленинградских художников за свободное выставление своих работ завершился повышенным вниманием властей к участникам выставки и принуждением Жарких покинуть страну.
Выставка в ДК им. Газа. 1974.
Полностью успешным не был и опыт московских художников, которые добились возможности выставляться на ВДНХ.
Если ленинградцы получили в своё распоряжение Дом культуры, то москвичи оказались в Павильоне пчеловодства.
Хотя до этого в 1974 году нескольким нонкомформистам из группы Рабина удалось выставиться в составе ежегодной отчётной выставки Горкома, в 1975 году им уже пришлось довольствоваться пространством, которое к живописи отношения не имела. Если во время организации квартирника или неформального показа работ в фойе кинотеатра это было объяснимо, то в данном случае для художников это было даже оскорбительно.
Монтаж. Слева: Леонид Талочкин и Дмитрий Плавинский вешают картину Плавинского «Слово». На туре Александр Куркин и Валентин Серов с фотоаппаратом. 1975. Справа: Картины Дмитрия Краснопевцева. 1975.
Группа «Сретенского бульвара» даже отказалась от выставления работ за несколько дней до открытия (хотя Янкилевский и Штейнберг всё же передумали). Кроме того, выставочный комитет оставил за бортом многих художников, чьи работы они не поняли: например, не допустили к участию Комара и Меламида, хотя их фигуры были, безусловно, весьма заметны в среде неформального искусства.
Очередь на выставку.
Работы Олега Целкова, Лидии Мастерковой, перфоманс группы «Гнездо».
Выставка на ВДНХ осталась в истории как первая официально разрешённая выставка художников-нонконформистов.
Сама выставка не решила основную проблему художников: отсутствие площадки для свободного обсуждения работ.
точки зрения государства это должно было быть разовое мероприятие, породившее конфликты в среде художников на почве того, что многим их них отказали без внятных объяснений и не приведшее к более адекватному диалогу между нонконформистами и государством.
Именно поэтому ни эта выставка, ни «газаневщина» не привели к быстрому переходу от формата квартирников к регулярным легальным выставкам, и художники. Тем не менее, освещение выставок в прессе (советской и иностранной) и получение художниками опыта выставления работ за пределами частного пространства стало важным шагом к преодолению монополии соцреализма в выставочной среде.
3.2 Секция живописи при Горкоме графиков и первая персональная выставка художника-нонконформиста
Создание секции живописи при Горкоме графиков было важной вехой в процессе легитимизации неофициального искусства в СССР. Вплоть до 1970-х годов в Советском союзе большинство художников-нонконформистов были безработными или выживали за счёт книжной и журнальной иллюстрации. Чтобы избежать преследования за тунеядство, которое было незаконным в СССР, авангардисты добились разрешения объединиться в секцию живописи при Московском объединённом комитете профсоюза художников-графиков на Малой Грузинской, д. 28.
В секцию живописи приняли около 100 художников, которые ранее могли показывать свои работы только на квартирных выставках.
Среди них были Оскар Рабин, Владимир Немухин, Эдуард Штейнберг, были и худоники младших поколений. При этом в качестве выставочного зала им выделили небольшое подвальное помещение, из-за чего в секции стали возникать трения: художникам было тяжело организовать экспозицию в составе настолько большой группы. Из-за этото было принято решение разделиться на небольшие коллективы: «18 московских художников», «20 московских художников», «Мост», «21 московский художник» и другие. Благодаря этому удалось создать более комфортную среду, где художники выставлялись по очереди в составе более маленьких групп.
Наибольшую известность снискали «20 московских художников» или «Двадцатка», этот коллектив провёл 10 выставок.
Каждую из выставок, которые шли в период с 1976 г. по 1988 г., посещало 70-90 тысяч человек. Выставки Горкома посещала московская и иногородняя интеллигенция и даже члены МОСХа.
Для квартирника невозможная ситуация, однако к 1980-м у публики уже сформировался интерес к новому искусству и постмодернистской эстетике, основанной на сочетании разных художественных языков, стилей, иронии.
Сергей Бордачев, Константин Худяков и Владислав Поворотов на выставках в Горкоме графиков.
Художники нередко находились возле своих работ в тесание выставки и общались с посетителями, отвечая на вопросы, что также подогревало интерес публики.
Ситуация живого диалога была непривычна для всех: для художников, потому что они вели диалог не с друзьями и коллегами, а с людьми в гигантской толпе; для зрителей, потому что в целом это был новый для них формат.
Это пример процесса обновления нонконформистской среды, запущенный художниками и не пресечённый государством. Жёсткие ограничения, вынудившие художников существовать подпольно, постепенно смягчались.
В качестве ещё одного знакового примера ослабления запретов на показ искусства, не относящегося к одобренному государством стилю, можно привести первую официально разрешённую персональную выставку художника-нонконформиста Евгения Михнова-Войтенко, которая прошла в ДК им. Дзержинского в 1978 г.
Реклама выставки Евгения Михнова-Войтенко. ДК им. Дзержинского. 1978 г.
Ещё одно невозможное событие стало возможным: нонконформист сумел выставить свои работы полностью легитимно и даже мог рекламировать выставку под собственным именем.
Е. Михнов-Войтенко. В цейтноте. 1974.
Е. Михнов-Войтенко. Без названия. 1975.
Плёнка, снятая на выставке Евгения Михнова-Войтенко. 1978.
«К 86-му году все стало развиваться по нарастающей, каждый месяц-два была какая-то очередная выставка, и стало уже не до неофициальной жизни. Период сбора архивов, тайных сборищ закончился»
— по выражению Кизевальтера.
3.3. Аукцион
Финальным аккордом «периода тайных сборищ» стал аукцион Sotheby’s, прошедший в Москве в 1988 году.
Это были первые и единственные торги, устроенные западным аукционным домом на территории России.
С точки зрения правительства СССР, это мероприятие стало бы прекрасным воплощением ценностей перестройки и гласности, которое к тому же принесло бы прибыль в бюджет. С точки зрения аукционного дома Sotheby’s произведения русского авангарда и нонкомформистов были выгодным товаром, поскольку они были предметом интереса многих западных коллекционеров, и Sotheby’s становились первой крупной площадкой, где можно было бы легально приобрести эти предметы искусства.
Гриша Брускин рядом со своими работами на предаукционной выставке Sotheby’s «Русский авангард и советское современное искусство» в Совинцентре, Москва. 1988.
Аудитория была исключительно иностранная; для будущих западных покупателей провели предаукционную выставку «Русский авангард и советское современное искусство».
Леонид Пурыгин. Молох. 1988.
Аукцион ознаменовал собой конец борьбы советской системы искусства и нонконформистов: они стали частью общей культурной среды, смогли выйти в публичное пространство.
В более широком смысле это также был момент выхода советского искусства на международный рынок, что привело к всплеску интереса западных коллекционеров и галеристов к советскому неофициальному искусству, которое стало объектом коммерческого интереса.
Заголовки последовавших за аукционом статей «Неофициальных художников нет» и «Андеграундное искусство легализовано» подвели итог для советских нонконформистов: они вышли из состояния активной борьбы, добившись своего.
Илья Кабаков. Ответы экспериментальной группы. 1970–1971.
Илья Глазунов. Иван Грозный. 1974.
Гриша Брускин. Фундаментальный лексикон. 1986 год.
Вскоре после аукциона многие художники, чьи работы были были включены в список лотов, покинули страну; эпоха подпольного существования закончилась, и Кабаков, Штейнберг и многие другие выбрали продолжить карьеру за границей, где их творчество ещё сохраняло черты «инаковости» по отношению к «внешнему миру». Эта инаковость и была основной чертой всех нонконформистов, какими разными они бы ни были. Среда, которая перестала с ними бороться, парадоксальным образом перестала быть нужна многим художникам.
3.4 Новая эпоха
В конце 1980-х-начале 1990-х начала формироваться новейшая российская художественная сцена. В это время искусство стало более свободным, и на замену эмигрировавшим художникам пришло новое поколение. Формы творчества остались прежними: живопись, перформансы, акции, но стали более опасными и радикальными.
Олег Кулик. Акция «Пятачок раздаёт подарки», акция «Человек-собака».
Практически сразу искусство нонконформистов было музеефицировано. Из живого процесса оно стало экспонатом, свидетелем уже завершившейся истории.
Так, Товарищество «Свободная культура» уже в 1998 году создало Музей нонконформистского искусства на основе коллекции произведений, собранных в 1980-90-х годах неофициальными художниками Ленинграда-Петербурга. В то же время продолжал функционировать описанный ранее музей МАНИ.
Целью таких институций было сохранение и изучение искусства нонконформистов — то есть практически сразу же после легализации подпольного искусства вновь вернулась необходимость архивации.
Уже в конце 1980-х гг. нонконформисты проникли и в другие коллекции. Например, в Русском музее открыли Отдел новейших течений, чья задача — закрепить в практике музейного собирательства новые виды искусства. По аналогичному пути пошли ГТГ, включив в свои собрания работы нонконформистов, а позже открылись Московский музей современного искусства, ГЦСИ и другие институции, а также частные галереи.
Отдел Новейших течений в Русском музее. Елагина Е.В. У истоков жизни. 1990