СОДЕРЖАНИЕ ГЛАВЫ 2
ㅤ2.1 Феноменология тела и воплощённая память ㅤ2.2 Татуировки как воплощённая память ㅤ2.3 Амулеты и талисманы
Феноменология тела и воплощённая память
Телесность у Мориса Мерло-Понти предстаёт не объектом среди объектов, но первичным способом существования в мире. Живое тело (le corps vécu) конституирует себя через непрерывное взаимодействие с окружающей средой, формируя предрефлексивное понимание собственного бытия. Эта фундаментальная установка позволяет переосмыслить практики телесной маркировки и ношения амулетов через призму воплощённого сознания.
Эдвард Джон Пойнтер, «Узел», 1871
Когда человек наносит татуировку или надевает амулет, происходит интеграция внешнего элемента в структуру телесной схемы. Мерло-Понти демонстрирует подобный механизм на примере слепого с тростью: инструмент перестаёт восприниматься как отдельный предмет и становится продолжением тактильной чувствительности. Точка контакта с миром смещается на конец трости, расширяя границы феноменального тела. Амулет на теле функционирует аналогичным образом, встраиваясь в габитуальное измерение телесности.
Узел, будь то реальная завязка на теле или его символическое изображение, воплощает саму структуру воплощённого сознания. Он соединяет различные слои телесного опыта: память о событии, намерение, установку по отношению к себе. Феноменологически узел функционирует как точка сгущения смысла, где абстрактное намерение обретает конкретную телесную форму. Через узел субъект устанавливает интенциональное отношение к собственному телу, превращая его в поле значений.
Тело познаёт мир через собственную моторику и чувствительность. Амулет или татуировка модифицируют это познание, создавая новые точки приложения внимания. Прикосновение к амулету или взгляд на татуировку активируют определённую установку, определённый способ бытия-в-мире. Эти практики формируют габитус в смысле устойчивой телесной диспозиции, которая структурирует восприятие и действие.
Эдвард Джон Пойнтер, «Сандалия», 1871
Важно, что телесные маркеры существуют в интерсубъективном пространстве. Видимая татуировка или внешне носимый амулет предлагают другим определённую перспективу на субъекта, конституируя его социальное тело. Мерло-Понти описывает взаимодействие тел через понятие «интеркорпореальности»: тела взаимно конституируют друг друга через обмен жестами и значениями. Телесная маркировка становится элементом этого обмена, способом коммуникации, который предшествует вербальному высказыванию.
Татуировки как воплощённая память
Татуировка представляет собой особый случай воплощённой памяти. Изображение на коже фиксирует определённый опыт, делая его постоянно доступным для телесного сознания. Однако эта фиксация отличается от репрезентационной памяти: знак на теле существует в модусе настоящего времени, постоянно возобновляя связь с прошлым опытом через телесное присутствие. Мерло-Понти описывает подобную временность как «толщину настоящего», где прошлое продолжает существовать в актуальном переживании тела.
И пока феноменология Мерло-Понти открывает путь к пониманию телесных практик как способов конституирования смысла, философия Гастона Башляра позволяет углубить это понимание через анализ материального измерения воплощённой памяти. Идея Башляра в том, что воображение укоренено не в форме, но в субстанции материи. Его концепция материального воображения раскрывает, каким образом вещество определяет структуру образов и формирует устойчивые паттерны сознания.
Различение формального и материального воображения становится ключевым для понимания узла как интерфейса с собственной телесностью. Формальное воображение скользит по поверхности, увлекаясь игрой цвета и линии, изменчивостью визуальных впечатлений. Материальное воображение погружается в глубину субстанции, извлекая образы из самой природы материи. Когда человек завязывает узел на теле или создаёт татуировку, он работает не просто с визуальным знаком, но с материальным субстратом, обладающим собственной онтологической плотностью.
Башляр демонстрирует это на примере пасты как идеальной материи, соединяющей текучесть воды и твердость земли. Эта амбивалентность пробуждает активное воображение, требуя от субъекта одновременно податливости и сопротивления. Узел на теле функционирует аналогичным образом: он фиксирует определённое состояние, сохраняя при этом внутреннюю динамику. Материя узла содержит в себе напряжение между связыванием и освобождением, между застыванием формы и возможностью её трансформации.
Амулеты и талисманы
Когда субъект завязывает узел или прикасается к амулету, происходит процесс, который Башляр описывает как взаимное проникновение сознания и вещества. Материя узла впечатывается в телесное сознание, оставляя след, который невозможно стереть простым актом волеобразования. Одновременно интенция субъекта проникает в структуру материи, наделяя её личностным значением. Этот процесс взаимного формирования создаёт особый тип памяти, которая существует не в ментальных репрезентациях, но в самой плотности материального мира.
Фрагмент амулетной связки, с ремнём с узелками, из комплекса семейных реликвий, экспонат «Магаданского областного краеведческого музея»
Амулет или татуировка становятся частью грезящего сознания, которое никогда полностью не отделяет себя от материального окружения. В грезах о материи субъект обнаруживает собственную глубину, поскольку глубина материи резонирует с глубиной души. Образы, возникающие из субстанции, несут на себе отпечаток архаического опыта, связывающего индивидуальное существование с первоэлементами бытия.
Экспонат «ГМИИ им. А. С. Пушкина», амулет «тит», VIII–IV вв. до н. э.
Узел на теле или в теле таким образом представляет интерфейс, через который субъект выстраивает отношение к собственному воплощённому существованию. Этот интерфейс функционирует не через рефлексивное дистанцирование, но через углубление в телесную самость, через усиление связи между сознанием и плотью, которые, как отмечает Мерло-Понти, никогда не существуют раздельно.
Наузы, экспонаты «Музея Московского Кремля», XVII в.
Узел представляет собой материальную конденсацию этого опыта. В отличие от простой визуальной маркировки, узел обладает внутренней структурой, которая воспроизводит фундаментальную операцию связывания. Башляр различает разминание и моделирование: последнее навязывает материи готовую форму, тогда как первое работает с самой пластичностью субстанции. Узел сочетает оба этих модуса: он имеет определённую конфигурацию, но сохраняет память о процессе своего создания, о руках, которые его завязали, о напряжении нитей.
Лиза Соломон, Сеннинбари, Walter Maciel Gallery, Лос-Анджелес, Калифорния, 2016.
Анализ феноменологии тела и материального воображения подтвердил гипотезу того, что узел выступает как интерфейс, опосредующий отношение человека к собственному телесному и внутреннему опыту. Этот персональный аспект узловой практики естественным образом перекликается с её ролью в современной цифровой среде, где узел становится метафорой и структурным принципом организации интерфейсов.