Не люблю дизайн ради дизайна: интервью с Михаилом Пантелеевым
Михаил Пантелеев, создатель марки Volga Volga, рассказал о своей творческой биографии в интервью Архиву российской моды: показах в московских клубах и участии в конкурсах в 1990-е, переезде в Японию и работе под руководством Йоджи Ямамото и Рэи Кавакубо, а также истории становления собственного бренда.
Михаил Пантелеев и Сиори Курушима // Источник: Вконтакте
Людмила Алябьева (далее — Людмила): Михаил, приветствую! Почему мода? Как вы к ней пришли? Может быть, в семье кто-то имел к моде отношение?
Михаил Пантелеев (далее — Михаил): У меня было очень хорошее, эмоциональное детство. Я не шил куклам одежду как Ив Сен-Лоран или Кристиан Диор [улыбается], но мне посчастливилось родиться в семье художников: мама, папа, бабушки, дедушки — все творческие люди, московская интеллигенция.
Я пришел в моду со стороны искусства. У меня три художественных образования: Московская художественная школа при Академии художеств, затем МХПУ им. Калинина [Прим. АРМ: МХПУ им. Калинина, основанное в 1920 году, готовило специалистов в области декоративно-прикладного искусства. С 2012 года существует как колледж в структуре Строгановской академии], неоконченная Текстильная академия [Прим. АРМ: Московский государственный текстильный университет им. А. Н. Косыгина].
Моя мама работала художником-модельером в Доме моды на Кузнецком мосту, я там бывал. А однажды женщина в автобусе увидела меня и предложила поработать моделью для «Журнала мод». Это было в 1984–1985 году, еще до армии.
Михаил: Но можно сказать, что все решило одно событие — в 1986 году в ЦДХ прошла грандиозная выставка Ива Сен-Лорана [Прим. АРМ: Выставка «Ив Сен-Лоран. 28 лет творчества», приуроченная к 50-летию кутюрье и его творческому юбилею, представила архивные и актуальные коллекции. Среди ключевых экспонатов — «Китайские ансамбли» (1977), африканская коллекция (1967), свадебное платье «Шекспир» (1980–1981). После Москвы проект впервые привезли в Ленинград, где он стал первой фэшн-выставкой в Эрмитаже»]. Полный второй этаж, все сделано французами: подсветка, задники, манекены. Это был настоящий культурный шок. Я ходил туда много раз. После — в армии — мне эта выставка даже снилась: подъем в шесть утра — а я будто там, на втором этаже ЦДХ.
К концу службы я решил поступать в Текстильную академию. Мне тогда очень помог Олег Овсиев, дизайнер Viva Vox: буквально на пальцах объяснил концепцию композиции костюма! Он очень талантливый дизайнер!
Выставка «Ив Сен-Лоран. 28 лет творчества» в Центральном Доме художника на Крымском Валу, 1986. Фото: Владимир Вяткин // Источник: РИА Новости
Михаил: Уже во время учебы в Текстильной академии я начал участвовать в студенческих конкурсах моды. И сразу после первого конкурса в 1991 году выиграл поездку в Париж [Прим. АРМ: Это был Международный конкурс молодых модельеров, организованный авиакомпанией Air France (Concours International des Jeunes Créateurs de Mode)]. Я тогда только начал шить, ничего не знал о крое. Тогда со всей России отобрали десять моделей, и мою в том числе. Александр Игманд, который вручал специальный приз от Дома моды на Кузнецком мосту, тогда сказал: «Я вас запомнил, товарищ, по окончании академии мы ждем вас к себе. Можете приходить в любое время; я вас проконсультирую». Позже в 2000-е, когда на месте Дома моды открылся магазин Podium, там продавалась одежда Volga Volga — вот такая тесная связь с Кузнецким мостом!
Конкурсы вроде «зайцевского» [Прим. АРМ: Конкурс им. Надежды Ламановой, который с 1994 года проводит Дом моды Вычеслава Зайцева] или студенческих под покровительством Nina Ricci и Air France в 1990–1992 годах, стали для нас, молодежи, настоящим фейерверком.
Тканей тогда не было совсем, и мама отдала мне «на ткань» свое платье, привезенное из Японии. Спинку модели я решил оформить гобеленом, для которого на помойке нашел детали от детской кроватки, сделал каркас, натянул пряжу и соткал гобелен.
Первая поездка в Париж после победы в конкурсе изменила мою жизнь! Я несколько часов сидел на мосту Искусств, шел дождь, никого вокруг — и вдруг понял, чем хочу заниматься.
Светлана Сальникова (далее — Светлана): Помните, кто еще участвовал в конкурсах в то время? Например, в конкурсе им. Ламановой?
Михаил: Сейчас понимаю: талантливых ребят было немного, в основном технари. Вот выходит модель: сразу видно — четкий конструктивист: все сидит как влитое, но скучно. Таких было большинство. А мы на конкурсах были молодые, неопытные, но яркие с фантазией. Я даже до конструирования не дошел — ушел со второго курса и начал делать «кутюрку» на манекене. Конструкцию так и не освоил.
Моя супруга [Прим. АРМ: Сиори Курушима] — японка, выпускница колледжа моды «Бунка» (там учились Йоджи Ямамото, Кензо) [Прим. АРМ: Bunka Fashion College— японское профессиональное учебное заведение, специализирующееся на дизайне одежды и смежных дисциплинах]. Потом она училась в парижской школе моды, связанной с Syndicat Parisien de Haute Couture, [Прим. АРМ: Ecole de la Chambre Syndicale de la Couture Parisienne — частная творческая школа, основанная в 1927 году Синдикатом высокой моды. Готовит специалистов в области моды и haute couture. Среди выпускников: Ив Сен-Лоран, Карл Лагерфельд, Валентино, Иссей Мияке и др.] у мадам Ольги Сера.
Volga Volga // Источник: Вконтакте
Михаил: Работала у Ханаэ Мори — первого японского дизайнера от-кутюр. Еще один ее учитель — последний конструктор Коко Шанель при ее жизни (1980-е). Он поставил ей руку. То, что я рисую, она воплощает лучше.
Слава богу, я в конструирование не влез — нужна математическая голова. У меня ее нет. Химия, физика — школьные кошмары. Супруга — умница: калькуляции, расчеты на ней. А на мне — ткани, дизайн, отшив.
Когда мы учились, казалось, дизайнер — это про форму. Все по пропорциям, красиво смотрится на подиуме. Сейчас все иначе. Главное — чтобы вещь хотели носить, чтобы была текстура, интересный крой, нестандартный кармашек, подкладка. Дизайн — это все вместе, не только картинка.
Светлана: Какими были ваши конкурсные модели?
Михаил: Первая — коктейльное платье, довольно сексуальное. Вторая — с огромным кринолином, который вращался вокруг талии.
Внутри была металлическая рулетка, модель дергала механизм — и юбка удлинялась, как пружина. Это производило эффект на показе.
Светлана: Это платье снимали в «Птюче»? С Галей Смирнской? С мехом?
Михаил: Да, но меха не было, были золотые помпоны. Эту съемку делал Володя Фридкес — мой любимый фотограф! В России я всегда работал только с ним!
Людмила: А расскажитеподробнее про поездки в Париж? Что вы там делали?
Михаил: Мы участвовали во Всемирном конкурсе молодых дизайнеров [Прим. АРМ: Международный конкурс молодых модельеров, организованный авиакомпанией Air France (Concours International des Jeunes Créateurs de Mode)]. Никто из нас, русских студентов, не выиграл, но это была важная встреча с дизайнерами со всего мира. Я выехал за границу впервые в 26 лет — уже после распада СССР, в ноябре 1991. В Париже все очень нами интересовались, потому что весь мир знал, что недавно Советский Союз прекратил свое существование.
Поездка стала вообще возможной благодаря друзьям моих родителей — они были из московской богемы (у нас дома часто собирались артисты, музыканты, художники).
«Монро против Носферату»
Птюч, ферваль 1995
фото: Владимир Фридкес
дизайнер: Михаил Пантелеев
Михаил: Без гаранта нас бы не выпустили, и один художник из их круга, уже живший в Париже, согласился поручиться за всю группу [Прим. АРМ: Термин «гарант» в данном случае обозначает человека, взявшего на себя ответственность за группу, подтвердив их намерение вернуться в Россию. В условиях строгого контроля выезда в начале 1990-х власти могли требовать поручителя за границей, который предоставлял финансовые или юридические гарантии законности поездки]. Иначе мы бы не уехали.
Светлана: Что изменилось после этой поездки?
Михаил: Мы стали модными, известными. Это было в новинку для Текстильной академии. Я, правда, не доучился, но однажды мне написала клиентка — говорит, увидела меня в списке лучших студентов академии. Проверил — действительно, всего 5–6 имен, среди них Зайцевы (отец и сын), Nina Donis (с ними я потом пересекался в Лондоне и Милане) [Прим. АРМ: Нина Неретина и Донис Пупис], Олег Овсиев.
Людмила: Почему вы ушли из Академии?
Михаил: Я был старше всех на курсе — у меня уже было за плечами МХПУ, армия.
Чувствовал, что упускать момент нельзя. Это был 1992 год, индустрии как таковой не существовало. На показах смотрели не на одежду, а на ножки моделей.
Людмила: А вы участвовали с показами в ночных клубах?
Михаил: Да, это был хороший заработок: я делал, например, корсетики для Вики Цыгановой, были проекты с Кристиной Орбакайте, Ириной Понаровской, Борисом Моисеевым, Богданом Титомиром, но часто все срывалось — финансово не сходились. Приезжала команда Boney M. из Германии, мы делали фэшн-шоу в гостинице «Россия».
Людмила: В каком году это было?
Михаил: В 1993.
Людмила: А в 1992 был конкурс, и вы ушли из Академии?
Михаил: Да. Конкурс был перед Новым годом, потом каникулы — и я просто не вернулся.
Светлана: И что дальше? Как вы поняли, что делать?
Михаил: Родился сын. Жена учится, получает диплом. А я зарабатываю на памперсы и молоко — все импортное, дорогое.
Людмила: Чем вы зарабатывали?
Михаил: Обшивал звезд, знакомых женщин. Фэшн-шоу — минимум 500 долларов за ночь, бывало и тысяча. Мое имя знали, я был на слуху. Журналисты, модели. Мои вещи были смотрибельные, шоковые, эпатажные. Что-то между Жан-Полем Готье и Мюглером. Люди смотрели фэшн-шоу — и это не было: юбочки, жакетики, шляпки. У меня были серии — как удар: там-дам-дам!
Volga Volga // Источник: Teletype
Людмила: А как вы оказались в Японии?
Михаил: В 1994-м году прошел первый «ламановский» конкурс, где первое место заняла участница из Иваново, а второе поделили мы с Володей Зубцом.
На втором конкурсе в 1995-м я и Андрей Бартенев показывали коллекции вне конкурса. Он — авангард, я — свой стиль, уже гламур, 20-сантиметровые шпильки… Там меня заметили и пригласили в Японию на модное шоу Osaca Collection.
Людмила: Ямамото увидел этот показ?
Михаил: Точно не знаю; может, через журналы, телевидение… Я прилетел осенью 1995-го, показал шоу, и мне просто сразу поступило пять предложений от японских модных домов.
Людмила: Каких?
Михаил: Первым был Дзюн Асида (Jun Ashida), придворный модельер, одевал императорскую чету. Очень классический стиль, неожиданно, что они меня позвали. Потом — Хироко Косино (Hiroko Koshino), Дзюнко Косино (Junko Koshino) и Митико Косино (Michiko London). Общение было трудное — у японцев свой английский, «left-o, right-o»…
Дзюнко предложила делать обувь. Я, кстати, и раньше ее переделывал: покупал на Тишинке, ломал супинаторы, точил каблуки из дверных ручек на даче.
Митико — самая молодая, душевная, безбашенная. Звала в Лондон, мы с ней совпали. Если бы не Ямамото, выбрал бы ее.
Михаил: А за неделю до отъезда пригласил Йоджи Ямамото. Встретились, я показал свой скетчбук — ему понравилось. Он немногословный, но приятный человек. Сказал: «Если есть желание [работать со мной] — давай».
Людмила: И как вы решились на переезд?
Михаил: Сказал: «Хорошо, я подумаю» — а сам не верил! В 1990-е только начинались телепередачи про моду: Наталья Козлова, потом Константин Эрнст. Я видел Йоджи Ямамото в этих передачах и смотрел на него как на нечто совершенно особенное. Если Готье — это ирония и энергия, то Йоджи — абсолютная противоположность. И вдруг он сам предлагает мне работу — я был в шоке. Сказал: «Подумаю», но даже до отеля не доехал — сказал переводчику Икеде: «Звони, я согласен».
Я проработал у него на креативе четыре года. Помню, прилетел в субботу, в понедельник уже вышел на работу — с джетлагом. Он посадил меня справа от себя — полгода я буквально сидел у него под боком, он наблюдал, как я работаю. Общались по-английски, коллеги учили меня японскому (многие из них потом тоже ушли и открыли свои бренды). Очень теплые воспоминания. Йоджи креативный, интересный человек, но хотелось заниматься своим.
Статья о Михаиле Пантелееве, дизайнере Volga Volga. GQ, февраль 2003
Михаил: В Японии настоящая индустрия: производство, продажи в бутиках. Я четыре года работал у Йоджи Ямамото на женской линии Yohji Yamamoto Femme. Мои вещи выходили на подиум. Потом — два с половиной года с Рэи Кавакубо и Comme des Garçons, у нас был лейбл Volga Volga for Comme des Garçons. Я понял, как все устроено — с самого начала и до конца.
Людмила: А когда появилась идея собственного бренда?
Михаил: Я начал работать над первой коллекцией, еще продолжая работать у Йоджи.
Людмила: А когда вы решили уходить?
Михаил: Через четыре года, за это время я посмотрел, что такое фэшн-бизнес. Понял, что не хочу делать фэшн-шоу — это как зависимость: если начал, не остановишься, а завершение — почти всегда граничит с банкротством компании. Мы с Сиори вложили свои деньги, без спонсоров. Ощущение было, как будто большой корабль уходит, а ты остаешься в шлюпке в открытом море. Я был уверен, что после первого сезона все закроется.
Денег хватило только на регистрацию компании. Поехали в Лондон, показали коллекцию магазинам, потом — в Париж. И вдруг начали поступать заказы. Нас сразу купил Родион Мамонтов для Leform.
Volga Volga // Источник: сайт бренда
Светлана: В Париже?
Михаил: Да. Потом арт-директор C.P. Company Елена Моретти приехала в Москву, зашла в Leform, увидела Volga Volga и заинтересовалась. Тогда они искали дизайнера для женской линии. В марте 2004-го у нас был шоурум в Милане, на одной площадке с Nina Donis. Вдруг — налетает вся верхушка C.P. Company и Stone Island, больше 20 человек.
Потом я полетел в Париж, организовал шоурум. И тут звонок — приглашают в Италию. Приехал — меня водили по архивам C.P. Company и Stone Island. Это был культурный шок. Такие ткани! Хай-тек на высоте.
Мне предложили должность главного дизайнера и огромную сумму. Но тогда у нас с Volga Volga все шло отлично: каждый сезон мы наращивали обороты, шоурумы боролись за нас. Один итальянец даже приехал в Японию лично договариваться — не по Скайпу.
Светлана: То есть вы в итоге отказались от предложения C.P. Company?
Михаил: Да, контракт с C.P. Company был интересный, и компания топ в своем сегменте, но в собственном бренде я был свободен. Мы зарабатывали другие деньги, но я мог делать, что хочу. Для меня было важнее быть рядом с семьей.
Людмила: А как появилось название Volga Volga?
Михаил: Это придумала Сиори.
Volga Volga // Источник: Teletype
Михаил: Мне тогда нравилась концепция Comme des Garçons, и я тоже не хотел называть марку своим именем. Но и выбрать какое-то слово было очень сложно, ведь любое слово добавляет контекст, значение. А хотелось что-то легкое, музыкальное!
Родители прислали видео с фильмом «Волга-Волга» — такой мюзикл, love story [Прим. АРМ: «Волга-Волга» — советская музыкальная комедия режиссера Григория Александрова 1938 года]. Такая ширма, фильм для иностранца: как мило, как хорошо в Советском Союзе жить (что тогда в стране творилось в 1937–38 году — никто же ничего не знает). Сиори посмотрела, ей понравилось, срок регистрации названия бренда поджимал, решили: пусть будет Volga Volga. Были еще идеи вроде «Padam… Padam…» — из песни Эдит Пиаф.
Для меня Volga Volga — как «балалайка-балалайка», а для Сиори — совсем иначе. Название работало: по-французски — вольгА-вольгА, по-японски — борга-борга.
До пандемии нас покупали по всему миру: L’éclaireur в Париже, Maxfield в Лос-Анджелесе, Alan Bilzerian в Бостоне, Library, Browns в Лондоне. Очень классные магазины, хотя Browns закрылся, к сожалению. Мы даже сами решали, с кем работать. Основной рынок был в Италии — больше половины продаж.
Volga Volga // Источник: сайт бренда
В Токио у нас был магазин — три этажа, как футбольное поле. Там была красильня, музыкальная студия, все вместе. Сейчас все иначе, после коронавируса мы ушли на удаленку, команда сохранилась, но формат другой.
Людмила: Странно, что про вашу уникальную историю не так много публикаций в российских медиа.
Михаил: Публикации есть, но что там пишут — боже мой. Где-то даже написали, что Мария Тер-Маркарян лично пригласила меня в Японию. А про Йоджи Ямамото — ни слова, даже в Википедии. Про Comme des Garçons — да, а про Йоджи — тишина. Мы прессой почти не занимались, нас покупали по сарафанному радио.
Светлана: А расскажите об одежде Volga Volga? Какая она?
Михаил: Мы не делаем дизайн ради дизайна, это дизайн для человека. У нас большая линейка: и мужская, и женская одежда, обувь, аксессуары. Чтобы проще объяснить, возьмем летнюю майку Volga Volga — это коллаж из 3–7 видов трикотажа. Мы убрали плечевой шов, чтобы ткань лучше облегала тело: у мужчин подчеркивает форму, у женщин — мягко обтекает силуэт, как шелк по косой. В Японии очень жарко и влажно летом, поэтому мы используем не один вид трикотажа, а несколько — разные для разных частей тела. В жару спина и подмышки потеют сильнее — туда идет дышащий трикотаж.
Михаил Пантелеев и Сиори Курушима // Источник: Вконтакте
Михаил: Например, «кёнэнси» — японский закрученный трикотаж, пропускает воздух лучше хлопка, но слегка прозрачен. На груди — другой, плотный, чтобы не просвечивало.
Все ткани — натуральные. После пошива я крашу изделия суми — японской тушью из природного камня. Цвет со временем становится глубоким серым — не уходит ни в синеву, ни в рыжину.
Простая майка за $5 — это одно. Здесь же каждая вставка решает задачу: охлаждает, поддерживает, скрывает. Мы не используем бессмысленные молнии, декоративные детали. Если тело потеет — делаем сетку, если нужна плотность — добавляем. Моя концепция — дизайн для тела, функциональный.
Читайте другие материалы архива ↓
Об истории российского дизайна одежды, событиях проекта и другие интервью читайте в телеграм-канале проекта Архив российской моды / АРМ по ссылке t.me/rfa_media